Если бы все ночи и утра Сторибрука были такими же, как эти - Мэттью Шеппард даааавным-давно пополнил бы психиатрическое отделение госпиталя с лаконичным диагнозом "Ебанулся на отличненько".
Если бы его вчера днем кто-то предупредил, что чертовы розы - это еще не конец, он бы трижды подумал, прежде чем на ночь глядя сменить привычный косяк на элитарный кокс.
Если бы он знал, чем обернется утро четвертого ноября тыща девяносто восемьдесят третьего - он бы поклал свой прибор на всю длину и, проснувшись зачем-то в шесть утра, накатил бы бренди и залег в длительную спячку, довольно улыбаясь очередному приказу об увольнении за авторство скотины-Гласса с душераздирающим резюме "ВОПИЮЩИЙ НЕПРОФЕССИОНАЛИЗМ!", между словами которого явно проступало "Убить, расчленить и скормить уточкам в пруду".
Но Мэтт был человеком, назвавшим пса Дебилом, а всякое животное, как известно, неприлично похоже на своего хозяина.

Поэтому поднялся Шеппард ни свет, ни заря, обуреваемый великой идеей тиснуть в сегодняшнюю газету прощальным подарочком Глассу порцию очередного провокационного идиотизма. Дебил непривычно тихо лежал на кухне под столом и имел растерянный вид. Таким его Мэтт еще со вчерашнего дня смутно запомнил. Дебил перепугался бури до такой степени, что это даже не было смешно.
Даже под коксом.

Окно было почти непрозрачным и бежевым. В щель под дверью намело небольшой бархан. Болел полученный в недавнем героическом мордобитии кровоподтек на ребрах и здоровенный фофан на голени.
Жить одному тоскливо, но хорошо по той причине, что можно без всякого зазрения совести рассекать по дому в семейниках и невозбранно чесать с утра пораньше все, что чешется. И вот тут, кстати, была странность из области "все, что вы не знали об особенностях своего организьму и никогда не хотели узнать" - чесалось не только то, что положено и не только то, что обросло за два небритых дня щетиной. Чесались еще глаза - причем словно с внутренней стороны, и душ помог многим горестям похмельного, отходного и покоцанного Шеппарда - но только не этой.
В итоге журналист обиделся на все так, что не стал ни выметать песок, ни даже бриться, а просто натянул джинсы и очередную как-из-задницы рубашку и, прихватив блокнот, вышел подышать свежим воздухом.

В воздухе носились пыль и всеобщее недоумение.
На горизонте маячила неведомая поебень.
- Здравствуй, раскумарный психоз. - серьезно поздоровался с башней Шеппард и с омерзением взглянул на алые капли роз в соседском дворике.
- Опять обдолбыш-Мэтти обдолбался? - сосед, вышедший на дисциплинарную пробежку, был любезен, как сама... сама... любезность. Синонимический ряд хромал.
- Стю... - прохрипел Шеппард голосом умирающего. - Стю, эта хреновина. Она есть? Или я все?
- Ты давно "все", - заверил сосед, нарезая трусцой мельтешащие круги вокруг журналиста. - Но эта "хреновина" там и правда. Вот и поруби нам правду, правдорубушка. Выясни, что это, факинг щит, такое! - и умчался вдаль, оставив Мэттью с иллюзорными Стю вокруг себя.

Странности продолжились. Спустя десять минут Мэтт отметил, что чем дольше смотришь на хренобашню, тем больше чешутся с хренообратной стороны хреноглаза. Спустя двадцать минут в голове возникла идея-фикс, что розы - это охренительно крутая штука.
Спустя сорок минут Шеппард сообразил, что, выдув полтора литра минералки, так и простоял все это время на дорожке, рассеяно здороваясь с утренними прохожими и пялясь на чертову башню, как жертва гипнотизера на маятник.
Выругавшись совершенно нелитературно, незамысловато и в основном перечисляя в разных склонениях реально существующие и пару выдуманных половых органов, Мэтт пошел по городу собирать дань.
В итоге выяснилось следующее. Башню видят все. Как башню ее опознают не все. Многим хочется на нее смотреть, кого-то от нее с души воротит. От роз истерики разной степени выраженности почти у каждого. Буря довела до психозов всех соседских котов, многих собак, двух хомячков и одну превентивно сдохшую золотую рыбку. Электричество восстановили, но опционально. Телефонную связь наладили, но опционально. С песком на улицах и в домах разбирались, но опционально. Шериф Грэм сидел на рабочем месте и пялился в окно, как оглушенный. Верстальщик пообещал за коробок хорошей дури провести в обход Гласса в печать все, что угодно, вплоть до порнографического рассказ о приходе мэра Миллс к власти. Жизнь начинала отдавать несвежим говном.
К десяти утра Шеппард заебался с восклицательным знаком.

Домой он вернулся с уловом из раскалывающейся головы и вороха пожелтелых газетных обрывков какой-то "Атлантисвилль Ньюс", разложил их на столе и к половине двенадцатого собрал не менее долбанутый, чем весь сегодняшний день, паззл, который начал читать, но после пары звонков в Конкорд наорал на Дебила, наорал на собственное отражение, наорал на перегоревшую лампочку, выгнал пса гадить во дворе и понял, что так больше жить нельзя. Ему нужен был собеседник, но только такой, чтобы непременно умный и со здоровыми мозгами. По счастью, выбирать не пришлось: таковыми качествами во всем городишке обладал только один человек и к своему несчастью он выдал Шеппарду свой адрес и невербальное разрешение заявиться в гости, за что мистеру Райли и предстояло в ближайшем времени поплатиться.
Дабы быть вежливым, Шеппард прихватил с собой бутылку бренди, подумал немного, дополнил дары волхвов еще одной бутылкой бренди и, не забыв блокнот, выдвинулся по направлению к дому-за-колючей-проволокой", а потом еще минут двадцать стоял, нервно хихикая и обнимая фонарный столб: по улице, раздвигая дистанционно прохожих, аки Моисей раздвинул воды моря Чермного, шел человек, которого в Сторибруке никогда раньше не видели. Человек разительно напоминал Клинта Иствуда в лучшие его годы. Смотреть на него не хотелось от слов "совсем, ваще, никогда, ни за что, похороните меня лучше за плинтусом".
Шеппард перешел на другую сторону улицы.

В ворота дома-крепости он вежливо позвонил, но на этом запас вежливости приказал долго жить, и как только хозяин предстал пред Шеппардовы очи, его настиг фирменный мэттоспич, аналоги которого были причиной полутора увольнений.
- Вот вам бутылка. Вот вам вторая бутылка. Вы умный человек. Я тоже не совсем кретин. Вы видели вот это? - палец ткнул в направлении башни. - Не поверите, но мне все же нужна ваша консультация заместо интервью и я прям даже не знаю, как показать размер того, как она мне нужна. Да, прямо сейчас. Нет, больше никто не подойдет, у всех остальных нет либо мозгов, либо умения использовать их по прямому назначению удовлетворения верхних ярусов Пирамиды Маслоу. Доброе утро, мистер Райли, сегодня чудесный денек, не правда ли?

Пить бренди из коньячных бокалов, как полагается прыыыыыличному человеку? Легко и просто. Бокалы, стаканы, бутылка, миска Гетца, что угодно, в самом деле. Вообще Шеппард предпочитал с утра не бухать, а дуть - строго после обеда, но сегодня душа поэта, похороненного где-то глубоко в мозгах журналиста, не вынесла.
Водку? Теплую? Из мыльницы?
Да с наслаждением!

Родной организм преподнес еще один сюрприз намеком на то, что старость - не радость, а маразм, как водится, не оргазм: одной проседью-то к сороковнику дело ограничить не получится. У Шеппарда дрожали руки и пока он разливал, напрочь забыв, кто там по правилам приличия должон это делать - хозяин или приноситель алкоголя, бутылочное горлышко пару раз попыталось кокнуть посуду. Поэтому свою порцию Мэтт выпил быстро и безоговорочно, не говоря ни слова и без никаких тостов да здравиц.
За упомин души, как говорится, безвременно почивших здравого смысла и логики событий.
- То есть вы все-таки что-то знаете? - журналист по очереди повперивался взглядом сначала в Райли, потом в Гетца, а потом в родненькую бутылку, последнее его утешение на старости лет. - Тогда я дважды охренеть везунчик. Потому что никто, никто, блять, в этом сраном ебанутом городишке не знает ни хера!
Вообще-то Мэттью не такое уж и хамло был и при людях старался без дела не материться, но сейчас никаких сил даже на элементарные приличия не было. Чертов "Атлантисвилль Ньюс" и сраный Конкорд взбили его мозги миксером и нажарили из них блинчиков.
Шеппард изображал из себя Гая Юлия Цезаря а-ля Сторибрук: одновременно пил, нес ахинею и безостановочно строчил в блокноте, потому что это с мистером Райли можно говорить словами, а с читателем приходится буковками.
- Тогда давайте, уважаемый, кви про кво, так, кажется. Короче, вы мне свою информацию плюс научный подход к происходящему - а я вам результаты утреннего журналистского расследования по свежим следам на песке. Потыкаем потом это все, вдруг чего и сложится, более-менее приличного.

Но что-то подсказывало, что не сложится. Мэтт потому был хорошим журналюгой, что обращал внимание на всякую мелочовку и укладывал ее на нужные места. Так вот, Уильям Райли, именитый физик, единственный человек в городе, обладающий способностью к вдумчивому рассуждению, что-то не выглядел в славный сторибрукский полдень личностью, нашедшей приемлемый ответ даже для себя самого. И вот это вызывало у Шеппарда уже что-то, схожее с нервной оторопью, потому как если не Райли - то кто же, и если не сейчас, то когда же, и если мы все идем дружным строем в задницу, то можно Мэтти Шеппард немного повернет? И почему, черт подери, "Нет, нельзя"?!
"Отставить панику!" - бодрячком скомандовал себе Мэттью и, вдохновившись примером хозяина жилища, закурил, присовокупив к трем занятиям четвертое.
- На повестке дня: розы, буря, мираж, обрывки газет, массовые умопомешательства, недобитая власть и починенные часы, кстати, чьих это рук дело. Есть что сказать хоть по какому-то пункту?
Из кармана рубашки на стол Шеппард вывалил все свое богатство: один из обрывков газеты, где различить можно было только "Атлантис... рус гриппа, высочайшая лета...угрозе пандемии и ВОЗ предупр..." и ворох алых лепестков, которые ссыпал на столешницу почему-то с превеликой бережностью.
Ужасно чесались глаза - должно быть, чертова пыль.

Мэтт, обычно в первую очередь оценивающий медикаменты по признаку "оно торкает" или "оно ваще не торкает", тут почел за лучшее не выпендриваться и все-таки употребить медикамент заради блага здоровья, а не психики. После капель натертым уже с утра глазам полегчало, вроде как даже унялся зуд с хреновнутренней стороны. Нет, все-таки все дело во взвеси, исключительно во взвеси и только во взвеси. Беспредела хватает и без неизвестных науке симптомов.
- Мне, по ходу, тоже, - похмельно просипел Шеппард и продолжил ликвидацию трезвости. - Спасибо, мистер Райли.
И кивнул молча на замечание о часах. В принципе, и сам мог догадаться, потому что больше тут этим заниматься вообще некому: Ливингстон и с наручными часами-то не всегда сладить мог. Ну и ясен перец, что не для прессы, он вообще о том, что пришел, не как личность, но как катран пера, предупреждал всегда с порога. И опять же, кто ж по доброй воле поставит ни в чем неповинного человека в сферу внимания Алистера Рафферти, человека и закона. Нет-с, не таков Мэтт Шеппард, чтобы на добровольное сотрудничество с органами идти. Над принудительным он предпочитал не задумываться - в конечном счете Сторибрук не Гуантанамо.

И вместо ответов Уильям Райли начал с пеувеличения скорбей, то есть - вопросов. Ой, да падуууууумаешь, шестеренки! Ой, ну что за ерунда такая: было больше, стало меньше. Испарились же, так? Не приумножились же. Какое счастье.
А ученый еще и сказом про дыру в пространстве добил, правда, на удачу, без хитромудрых пояснений. В школе-то Мэтт сравнительно неплохо учился, но вот очень давно, так что из всего курса физики помнил только, что тело, вопертое в воду, выпирает на свободу с массой выпертой воды тела, впертого туды.
- Вот ваще отстойно звучит. - искренне признался Мэттью, надеясь, что Уильям не истолкует эти слова в том плане, что это Райли отстой. - Дыра в пространстве. Кот Шредингера выжил и готовится со Шредингера спросить. На самом деле мы являемся послеполуденным сном бабочки, присевшей отдохнуть на лотос где-нибудь в предместьях Дели. Вместо лекарств от рака и экземы нам принесло из параллельного мира, населенного какими-нибудь ящериками, аленькие цветочки, половину пляжа и гипнозную херь в перспективе зрения. А вот шестеренок нам пожалели: показали и отказали. И что дальше, мистер Райли? - смешок у Шеппарда вышел нервным. - Выползни, чернопопики, незапланированная беременность?
"Мне сорок лет, - тоскливо подумал журналист. - Чем я занимаюсь?"

Взгляд, устремленный на Уильяма, был ошалевшим. И в страшном сне не умел себе представить Шеппард, что отягощенный научными регалиями и настоящим интеллектом человек будет вот так за здорово живешь под алкашку и скрипящий на зубах песок сказывать ему дивную историю почти про то, что МЫ НЕ ОДНИ ВО ВСЕЛЕННОЙ. Шок, сенсация.
И еще меньше ожидал, что среди прочих версий эта будет смотреться не самой невероятной.
- Ага. То есть я так понял, что вы и впрямь серьезно. Делаааа... - Мэтт почесал в затылке и для профилактики выпил еще. Такие идеи следовало запивать, полировать и вообще всячески смягчать их оглушающее действие на сознание. Зря он вчера кокс весь занюхал. Кокс бы сегодня пригодился.
- Ладно. Но я вам сейчас тоже контрольный в лоб сделаю, чтобы справедливость восстановить. Как я понял, в вашу теорию оно худо-бедно уложится. Короче. Во-первых, я звонил в Огасту, Бангор и Касл-Рок. Никакой бури не было. Ничего метеостанция по округу не передавала в Сторибрук. Они вообще про Сторибрук минут пятнадцать информацию искали, пока поняли, кто мы, где и почему именно здесь. Во-вторых. Вот эти самые газеты. Конкорд послал меня в таких выражениях, шо аж стыдно произносить. Не зарегистрирована никакая газета "Атлантисвилль Ньюс", как СМИ. А почему? А потому, что нету в Нью-Гэмпшире никакого сраного Атлантисвилля! Вообще и совсем. Про эпидемии вообще молчу, сами все понимаете. Теперь про мираж... я продолжаю настойчиво верить, что это мираж. В общем, неравнодушных нет. Утром прогулялся, поспрашал народ - всех с нее штырит, и это не похоже на типа "О, какой интересный обман зрения!". А, ну и еще. В городе приезжий. Выглядит так, словно из тематического поселения сбежал.

А вот про то, что этот самый приезжий, похоже, мозги всем взбалтывает не хуже, чем мираж, Мэтт предпочел смолчать, потому как это не лезло вообще никуда, даже в научно-фантастические теории.

Отредактировано Matthew Shepherd (2015-05-07 00:53:23)

- Какой оптимистичный прогноз! - восхитился Шеппард, растирая окурок в пепельнице с такой яростью, словно это был самый лютый его вражина. - Типа, горизонт событий, то, сё, и вот мы уже распадаемся на атомы? - журналист не был уверен, что хоть что-то понял в давно прочитанной статейке об основных принципах уебывания черной дырой всего, что попадается под руку. - Не, мне че-та не улыбается. Дерьмо идея. Надо поменять, желательно на то, где все жили долго и счастливо.
Все-таки было разительно похоже, что ученый дул. Но при этом Мэтт точно был уверен, что нифига Райли не дул. Сторибрук, да здравствует время когнитивных диссонансов и несостыковочек, сэр! А Шеппард привык к тому, что у него всегда все в итоге состыковывается, так что сейчас его прям тошнило. Правда, последнее скорее относилось к общей разбитости организма и, возможно, все-таки сотрясла ему недавняя драка его могучий аналитический мозг.
В больничку, в больничку, к спецу по мозгам. К психиатру тобишь. От нравилась ему сторибрукская психиатриня, жуть просто, как нравилась - не в том, конечно, ключе, что Русти, но Мэтт, завидев медичку на улице, провожал ее всегда долгим задумчивым взглядом.

- Перемежающаяся неисправность сторибрукских телефонных линий. - вот сейчас голос журналиста был совершенно спокоен. - Да тут так, видать, со времен их проведения по штату Мэн. Я ж говорю, мистер Райли, крысы. Это не шутка. Здоровенные, жирные и наглые, так что если рассудок и жизнь дороги вам - держитесь подальше от мусорных баков в ночную пору, когда Крысиный Король властвует безраздельно. - и Мэтт почесал затылок, попутно подумав, что голову утром надо было все-таки вымыть, а то из него натурально песок сыпется.
И удивился еще раз. Ноябрь вообще был богат на удивления и порывания шаблонов. Вот это самое "мы с мисс Белл" резануло по ушам только в том плане, что странно, почему не "мы с Джо". Хотя, если быть совсем уж объективным, то должно бы было вызвать удивление потому, что, во-первых, Джоанн Белл была девушкой серьезной и в закручивание романов играть не желала уже достаточно долго, чтобы ее мать начала бить тревогу (да, журналисту положено знать все и обо всех), а во-вторых... Будем откровенны. Школьная физичка относилась к категории девушек бесспорно красивых, а таковые знают цену и себе, и своим достоинствам и все-таки довольно зависимы от экстрерьера, за исключением разве что Элли, у которой была традиция изыскивать себе мужиков типа "полный отморозок", а прочие сопутствующие факторы ее, видать, не волновали.
Ну, в общем, Уильям Райли мужик хороший и неглупый, но вот совсем не Аполлон. А поди ж ты, даже в голову Мэтту не пришло, что для Джо во всем Сторибруке есть что-то, более подходящее. Типа, все так, как надо и как предупреждали. А кто, спрашивается, предупреждал? А ведь даже фразочку мог припомнить. Что-то навроде "...с ним будет женщина, и там все очень серьезно, так что имей в виду, и предупреждай обоих, только обоих, по-одиночке их вообще нет...".
Идиотизм-то какой. Надо если не завязывать с веществами, то хоть об умеренности вспомнить.

- Вообще нетипично, - изгнав из головы неуместные размышления о чужой личной жизни и собственных дырках в голове, изрек Мэтт. - Нормально ж из города въезжается-выезжается. Я выезжал... У меня вот и приятели есть в других штатах. - как будто это было очень, очень важным фактором и непременно должно было быть упомянуто. - А вы - приезжали. И этот мужик притопал откуда-то, ну, не из дыры ж в пространстве. Надо будет, конечно, порасспрашивать народ... А город в любом случае не существует, - мрачнее мрачного ухмыльнулся Шеппард. - Газетопаззл сложился в кулстори о страшенной эпидемии и куче трупаков. Так выпьем же за упокой несуществующих душ несуществующего города!

- Не верю. - признался со вздохом Мэтт. - Mea culpa. Хотя должен бы. Я нашел пару статей о вас, от годных журналистов. Вы ж навроде современного гения в своей области? Но уж больно поганым расклад, если вам поверить, получается. А я, не обессудьте, жутко не люблю ни ситуаций, в которых ни хрена не могу сделать, ни того, что не могу уложить в пояснительную статью, хоть бы и ту, которую Гласс зарежет без стыда и совести. К тому же... А розы как в это укладываются, мистер Райли? Их не как этот песочек принесло, и не миражные они. Они вот прям взяли и расцвели. Кстати, если что, с них у многих тоже какие-то странные ощущения. А мне нравятся... - это он произнес с недоумением, потому как раньше интереса к цветоводству за собой не обнаруживал и неоднократно был вынужден выплачивать штрафы за неподстрижение лужайки.

Мэтт покосился на Гетца и хотел было поинтересоваться, не впал ли тот в ту же истерику от бури, что и Дебил, но промолчал. Вроде пес выглядел спокойно, а его идиотина и когда Шеппард уходил собирать свою информационную мзду выглядел еще безумней, чем обычно.
- То есть, по итогам, у нас по итогам вообще сплошные странности, причем взаимоисключающие. Странно, что не работает и при том странно, что работает. - журналист задумчиво поскреб заросший подбородок. - Города нет, но газеты есть. Уехать, теоретически допустим это, невозможно, но тем не менее друзья-товарищи у многих за пределами округа и штата есть. И вот вопрос - как это сложить в единую картинку?
Мэтт вообще очень на Уильяма Райли в этом плане рассчитывал, потому как еще корпя над сопоставлением газетных обрывков обзавелся отвратительным ощущением, что у него на руках паззл, в котором все элементы идеально подходят друг к другу, но картинка в итоге получается в стилистике позднего Кандинского: линии, квадратики и хрен поймешь, что вообще имелось в виду.
Авангардное полотно: "Сторибрук в ноябре". Критики в восхищении.

- Даты? - хмыкнул Гай. - Не, это не ко мне. Я вчерашний-то день, ежели не записал, с трудом припоминаю, а вы про даты. Да вроде где-то полгода назад ездил к коллеге... не помню уж зачем. По работе, небось.
И вот это "не помню зачем" ему жуть, как не понравилось. Он забывал даты и дни рождения подружек, но всегда помнил все профессиональные нюансы. И еще ему все меньше в сфере разъясненного Уильямом нравился тот факт, что Огаста дохрена времени не могла найти местоположение Сторибрука. Можно подумать, такой дохрена огромный и густонаселенный штат Мэн, чтобы целый город в нем посеять, тем паче после названия округа.
- Как хотите, мистер Райли, это больше не на аномалию смахивает, а на форменную чертовщину. Что, по совести, еще менее достоверно... - и Мэтт аж огорчился. - Приезжий. Зуб даю, что никто с ним по доброй воле не говорит. Какой-то жутко мутный типус. Не бесил бы меня так Рафферти, я б, пожалуй, даже в участок звякнул. Хрен его знает, мож это тот самый маньячина, о котором столько теорий. С ним... Черт, как отстойно звучит-то! Короче, с ним та же херь, что и с миражом этим, и с розами.

- Ну хорошо. - Мэтт хлопнул себя ладонями по коленям и потер не желающие окончательно униматься глаза. - Вот в порядке общего бреда. Вознесем над головой знамя святой веры во всякую хрень... Я б тогда знаете, что сказал? Что не имеют эти самые розы никакого отношения к этим типа научным смещениям, дырам и пространствам.
И он внезапно стал серьезнее некуда. Выразить это словами было трудно на грани полной ирреальности, но вот как он с утреца залипал на миражную Башню - так с третьего числа залипал на сраные розы. Так залипал, что срезал несколько штук и расставил вазы из пивных банок и прочих случившихся емкостей по всему дому. Заходившие знакомцы вертели пальцами у виска и советовали все-таки меньше дуть, пить и получать в табло, но вот один человек его понял.
Чертов Ковач его так понял, что они, подзадержавшись за тоскливым воздаянием Бахусу, так и просидели в шеппардовой гостиной большую часть ночи, слушая, как ветер швыряет песок о стекло и с регулярностью утыкаясь взглядами в багряные соцветия.
"Роза - прекраснее всего", - подумал тогда Мэтт и понял, что думает не своими словами. Ковачу говорить не стал - Ковач и так все понимал.
- Эти розы не из другой реальности. Это наши розы. Они не появились здесь - они здесь расцвели. Это, мистер Райли, Знак, ну, типа как в мистических тупых книжках. Символ, предзнаменование, навроде того. Нам что-то говорят... Но мы не знаем языка. - и вот это отчего-то так Мэтту не понравилось, что он спешно переменил тему. - А мэра нашего прекрасного вообще не слушайте, она суть правительство, а назначение всякого правительства - виртуозно пиздеть, чтобы налогоплательщик меньше нервничал и больше налогоплатил.

Нет, ну хоть меняй специальность и заместо городской информационной газетенки продавайся с потрохами какому-нибудь атсральному альманаху. На должность главного генератора бредятины. Как говорится, продолжаем в том же духе.
- Пропадуны без вести, покоцанная память энного процента населения, начинающаяся в замкнутом социуме паника. Ммм... Что бы это могло быть? - и Шеппард изобразил собой закос под роденовского мыслителя. - Торсионные поля? Чертовы комми? Их "Союз", безнаказанно бороздящий просторы "Лос-Анджелес Опера"? Ну а чо. У нас теперь что угодно в картинку влезет, осталось мне только понять, как это все запихнуть в статью. Хрен с тем, что уволят, уже уволили. Но тут ведь и народ не поймет. А этот пришлый... Я вот о чем, мистер Райли. Он того толка, что ежели в толпу запустить - толпа перед ним в разные стороны разбежится, сама, только поглядев. Я знаю в этом городе каждого человека и каждую псину, но его не видел никогда за все почти сорок лет. А он шел так, словно знал, куда ему нужно. И об чем это нам говорит? Пральна, ни об чем. В том смысле, что ни об чем хорошем.

- Без паники... - с несвойственной для себя задумчивостью произнес Мэтт. - А от тут вы прям совсем правы. Вообще странно, мистер Райли, впору и впрямь про эти самые торсионные поля всерьез задуматься. Потому как я взрослый мужик и все такое в этом духе, но эта чертова буря, и эти не менее чертовы розы, и эта совсем уж не пришей кобыле хвост Башня меня напрочь выбила из колеи. Хоть бегай по потолку и ори "Нам всем конец! Всем пропало! Умри, но сдохни, но прежде всего - хорошенько вооружись".
Ну да, всем в оружейные палаты - оружаться. Или в вооружейные. Вооружаться.
Английский язык подсовывал ему очередное дерьмо, предавал и отказывался выдавать нормальные слова и синонимы к ним. Впору Райли было серьезно позавидовать - вон он стоит прям спокойнее некуда. Видать, страдания физические и впрямь тренируют силу воли и на первые строки любого письма вселенной вставляют холодный рассудок. Ой, как худо с ним было у Мэттью Шеппарда, сейчас вот особенно. Аж сам такого от себя не ожидал.
- Отсыпьте спокойствия, мистер Райли. Не, ну я серьезно. Или хотя бы поделитесь рецептом его обретения, сохранения или чего там еще. Мариновки, что ли...
Даже шуточки ему давались раз в сто хуже и звучали ваще отстойно.
- Мне нужны новые мозги и старая работа. И запасные глаза, кажется, тоже бы не помешали. Чертова пыль. - капли помогли, да не совсем. Сняли раздражение, но зуд продолжал нудно скрести с внутренней стороны глаз и это вообще ни в какие ворота не лезло. - Вы не обижайтесь, мистер Райли, я щас не фонтанный совсем собеседник, но меня это все реально из колеи вышибло. Но вам за разъяснения все равно колоссальное спасибо. Прям так с места в карьер это, конечно, я хрен обмозгую. И точно уж в газету протаскивать не буду, чтобы, значит, ту самую панику не нагнетать... Но, глядишь, что-нить и нарисуется. Я вроде как не самый идиот в плане концы с концами свести... Был.
Был. Когда был? Кем был? Чертовщина продолжала маршировать по мозгам, как и нарратив, самый тупой из всех нарративов, возможных в Соединенных Штатах Янкистана: говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды. Как дитя малое.
- В библиотеку, что ли, влезть... Должно ж там быть что-то по физике научно-популярного для тупых гуманитариев. Вы туды откуда забирались? Вдруг не заделали дыру-то, а от отчекрыжит мне Рафферти голову, заебло его, видать, мое вечное вскрытие замков. Прям как Башня из Слоновой Кости, а не библиотека. Помощь. - будучи повторенным, слово звучало почти утвердительно. - Помощь... У меня сегодня с самого утра складывается идиотское ощущение, что помощь тут нужна всем, а мы и ухом не моргаем. Такое впечатление, что случилась какая-то жуткая дерьмина, а этого никто не понял. И я не понимаю.
А про свободу Уильям Райли говорил, как нормальный человек. В смысле тот, который знает, что ее не бывает, просто суют это типа как конфетку. Только вот обертка-то конфеточная, долбанный сникерс, а унутре у ней - говно, как есть. Ложь, пиздеж и провокация.
А, вернулся-таки язык родной, нэйтив лэнгведж, американский матерный. Им думать теперь было не в пример прощее.
- Свобода есть... - хмыкнул Мэтт. - Свобода есть свобода. Нет, вы совершенно правы. Но когда... если он начнет убивать - будет уже поздно. А он не выглядит человеком, не знающим, что такое убийство.
Интересно, откуда взялось это "когда". И откуда взялось знание о том, что способность убить накладывает свой отпечаток? Мэтт Шеппард, конечно, носов не мало в своей жизни разбил и ребер тоже переломал достаточно, но мокрухи за ним определенно не водилось. Дерьмовый день. А все эта башня: сначала ты на нее пялишься, а потом смекаешь, что на деле это она пялится на тебя. Прям Ницше, данный нам в ощущених.
- А вам-то самому, мистер Райли, помощь никакая не нужна? Ну я так, на всякий случай. Потому как если что вдруг - я тут много кого знаю и не всех, что удивительно, бешу. А тут есть толковые люди.