Болезнь, поразившая спавший город, разбудила его, затрясла лихорадкой; чумными бубонами по обветшалым кустам рассыпались красные розы, столь же пугающие, сколь и прекрасные, иссушенные улицы зашелушились песком и ветер гонял по пустым дорогам газеты ошметками желчной рвоты. "Капитан Шустрик" - прочел Бэйли на одном из заголовков, нелепо застыв посреди тротуара, но затем, мысленно сбросив бусину четки на следующий палец, шагнул дальше по прямой, что вела прямо к башне. Даже не так - Башне, от которой невозможно было отвести глаз. Башня, стыдливой девственницей прикрывавшаяся туманом, точно брачной простыней, завораживала, околдовывала не хуже сказочных ведьм, и Шерман, как мог, отгонял от себя бесовское наваждение.
Он почувствовал ее еще утром. Если он не смотрел на нее, он думал о ней, и ничего не смел с собой поделать.
Бог не дает таких знаков. Это не его чудо.
Шерман брел по улице впустую, оставив свою ласточку кварталом позади. Он уже видел, как гнется к Башне трава, как стягиваются к ней в протянутую руку облака, как птицы ложатся на крыло, чтобы не нарушать той стройной геометрии, что окружала ее всю, целиком. Он ходил к мессе по воскресеньям, но знал, что сегодня в церкви будет слишком много народа, и запах пота перебьет поразивший легкие этого города аромат багровеющих роз. Зная, что не получит ни ответов, ни спокойствия, он все равно шел. Так было правильно.
Он увидел его не сразу - не сразу заставил себя вынырнуть из ожидания, - но, когда увидел, свернул с дороги в тот же миг. Одним взглядом впитал в себя все: и потрескавшиеся жаром сапоги, и выцветшую рубаху, и истертые ремни, и две кобуры, ничуть не страдавшие от наполнявшей их тяжести - впитал и выдохнул назад, протягивая в приветствии руку.
Может быть, он хотел прикоснуться к нему, чтобы знать наверняка - это не мираж, и он еще не отъехал из этой реальности.
Слова пришли чуть позже, но они были правильными. Почти что теми, что он на самом деле должен был сказать.
- Должно быть, твой путь был долгим.
Тот, кто стоял перед ним, был человеком, и от него пахло потом и пылью, не розами и чумой. Он был всего лишь человеком, Шерман понял это сразу, как увидел его.

Отредактировано Sherman Bailey (2015-06-12 14:11:20)

И человек перед ним был настоящим, Шерман больше не сомневался в этом, а рука у него была горячей, сухой и крепкой. Натянув перчатку обратно, чтобы не потерять этого тепла на холодном воздухе, лишь слегка согретом песчаной бурей, Шерман следом за ним достал из пачки сигарету, размял табак пальцами и лишь затем сунул в рот, но так и не прикурил. Вместо этого, тщательно выбрав из роя вопросов один, самый важный, спросил:
- Что это за Башня?
Он хотел знать многое: откуда пришел гость и куда держит путь, почему все линии сходятся к подножию этого странного сооружения и откуда в ноябре розы, а в сосновом штате песок, но все это было неважно рядом с ней. С Башней, на которую он не мог не смотреть, как бы ни заставлял себя, о которой думал, едва она скрывалась из вида. Бэйли с трудом держал себя в стороне от нее, хотя видел путь.
Башня, выкидыш преисподней, была слишком прекрасна. Прекраснее любой из женщин, любого из драгоценных камней, она рождала в душе Шермана, только вставшей на путь раскаяния, вдохновение поэта. Он бы посвящал ей стихи и песни или попытался переложить ее великолепие на холст и краски, но он не умел ничего из этого, поэтому он только смотрел.
- Чья она?

Отредактировано Sherman Bailey (2015-06-12 14:27:32)

Происходящее было похоже на сон утомленного разума, наркотический бред и белую горячку одновременно, но оно было реально до дрожи. Оно пугало, хотя Шерман и не чувствовал страха. Механически он проследил направление взгляда чужака, и ни на миг не усомнился - тот тоже видел черту в облаках. Видел, как она отражается и на земле. Они оба стояли стояли на этой дороге, но Шерман пока не был готов для первого шага, как бы ни была прекрасна эта дьявольская Башня. Он думал и думал крепко, затягиваясь поглубже и любуясь ее отражением в глазах чужака.
Она была важна, Бэйли понял это сразу же, едва почувствовал ее появление, и это откровение предназначалось лишь для него - так он считал, пока не встретил беглеца от пустыни. Это был шанс обрести общность с кем-либо, связать себя одной целью на всю жизнь, и упустить его было бы непростительной ошибкой. Но была Минни. Девушка, которая делала его лучше. Девушка, которой он собирался посвятить остаток своих дней.
Шерман смотрел на лицо чужака и молчал.
Если тот, что считал себя властителем Башни, ошибался - он был ее пленником. Любой, кто заперт, мечтает сломать свою темницу. Пока стоит Башня - существует все.
Хотя бы это звучало логично. Шерман не понимал, что происходит, но чувствовал и важность этого, и его правильность. Он понял вдруг, кем был чужак перед ним - скарификатором. Под кожей Сторибрука текла больная кровь.
Ветер бросил к ногам испещренную песком газету. "Капитан Шустрик" - снова прочел Бэйли и поднял глаза. Он все решил. Решил правильно.
- Что я должен делать?

Решив для себя все в один миг, как бывает, когда истина открывает свое уродливое лицо и в линиях морщин читается судьба, Бэйли больше не нуждался в ответах. Богу было угодно столкнуть его с этой старухой, дьявол воткнул Башню в Сторибрук, но чужак напротив был всего лишь человеком. Таким же, как сам Шерман, пусть и повидавшим чуть больше, прошедшим чуть дальше, смотрящим чуть глубже. Он был таким, каким Шерман мог бы стать, если бы вышел одновременно с ним.
Бэйли понимал как никогда ясно - двинься он следом, до Башни они доберутся нескоро, если доберутся вообще. Путь растянется перед ними, и мир изменит свои очертания, как сделал это в Атлантисвилле. Шерман не знал, кто такой человек в черном, но не сомневался - он узнает его, когда встретит. Песок промыл ему глаза.
Шерман выщелкнул уголь с окурка, бросил тот в урну, и это простое, будничное действие помогло ему. Он снял ненадолго очки, помассировал переносицу с красными отпечатками и вновь посмотрел на чужака - с усталым пониманием.
Должно быть, его дорога была как лента Мебиуса.
- Если я не ошибаюсь, - Шерман говорил медленно и тяжело подбирал слова, - она важна не только для нас. Значит, она может закончить то, что начала. Они охотятся за ней ради этого.
Женщину, едва не разрушившую их мир, он знал лично. Она никого не стала бы слушать. Она была горда и самонадеянна. Ее любила Минни; он не понимал причин. Он обещал ей помощь и теперь знал, зачем она за ней пришла и почему к нему.
Перебрав всех, кого знал и к кому мог прийти сам, Бэйли покачал головой:
- У меня слишком мало людей. Мы не закроем ее даже ценой жизни. Ты должен остаться.

Отредактировано Sherman Bailey (2015-10-25 00:51:19)

Маленькая женщина из черно-белого дома, ядовитая как тайпан и напуганная как ребенок, впервые оставшийся дома один - ее Шерман должен был защитить ценой своей жизни. Защитить ее - защитить Башню. Он предпочел бы видеть на ее месте кого угодно другого, но выбора у него не было. Он предпочел бы убить ее. Он думал об этом как о крайней мере или последнем шансе, но и этого ему было не дано.
Судьба. Старая уродливая шутница и родная сестра истины.
- Если потребуется, я умру за нее.
Еще в баре Бэйли заметил странное выражение, которое приняло ее лицо в момент отказа, и списал все на гнев и досаду. Тогда Регина знала о нем больше, чем хотела показать. Теперь его очередь: он придет к ней сам и даже не один и приложит все усилия, чтобы заставить ее одуматься. Все равно его пальцы сотрутся до крови, пока он будет замаливать свои грехи.
Шерман никогда не давал обещаний, которые не мог бы выполнить, и перед тем, как дать кому-либо свое слово, всегда тщательно оценивал свои силы. Сегодня он собирался стать на сторону проигравших. Она - не женщина, Башня, - стоила того.
- Но я тебя предупредил. Будь готов к тому, что позади тебя не останется ничего. Мы услышали друг друга?