| Время сказок закончилось, сэй. Настало новое время, военное время, и выбор только один: служить или славить. Добро пожаловать в Чартаун, сэй. Пленных не брать. |
| F.A.Q. Сюжет Хронология игры |
Chartown |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Chartown » История Зачарованного леса » 11.01.1610 — "Погрешность измерения"
Время действия: 11 января 1610 года.
Место действия: Зачарованный лес, особняк Дроссельмейера.
Участники: William Riley, Joan Bell.
Мари становится случайной свидетельницей астрономических наблюдений и заодно узнаёт, почему Дроссельмейер скрывается от людей.
Стояла ясная морозная ночь. Глухая тишина окутывала особняк мастера Дроссельмейера. Мари, выросшая в большом шумном доме, привыкла и к ней. А поначалу, когда она стала жить у ученого, все было чуждо и дико.
В тот холодный осенний день Мари пришла, чтобы просить взять ее в ученики, но не получила теплого приема. Дроссельмейер разговаривал с ней, едва приоткрыв дверь, и не предлагал войти. Они спорили долго, около двух часов, и все это время Мари простояла под проливным дождем. Чертежи, которые она показывала мастеру, намокли, покрасневшие от холода руки не слушались, но Мари упрямо настаивала на своем. В начале от отчаянья, ведь она не хотела возвращаться ни с чем, а затем – из желания доказать мастеру Дроссельмейру, что она достойна у него учиться. Каким он казался несносным! Теперь, вспоминая о том дне, Мари улыбалась. Ее учитель был добр, но привык жить и работать один. Пес по имени Гетц был его единственным преданным другом.
Всю позднюю осень и начало зимы Мари осваивалась в большом особняке. В обмен на уроки, она взялась помогать мастеру по хозяйству. Правда, что такое ручной труд, Мари почти не знала. Если прибираться, мыть и чистить она научилась, помогая своему отцу-лекарю, то готовить не умела вовсе. Пришлось расспрашивать торговок в городе и читать поварские книги. Словоохотливые кумушки не прочь были поделиться нехитрыми кулинарными секретами.
Мари училась с жаром, вникая во все, что говорил мастер Дроссельмейер. Первый месяц она только смотрела, слушала, записывала и подавала инструменты, но в скором времени учитель и ученица стали работать над изобретениями вместе. За все это время Мари так ни разу и не увидела лица мастера. Еще до своего прихода, она слышала от людей, что за зеркальной маской прячется безобразное чудовище, но не поверила слухам. Однако как-то раз, мучаясь от любопытства, Мари попросила мастера открыться ей. Дроссельмейер отказался, и с тех пор она больше не заговаривала об этом.
Мари зажгла еще одну масляную лампу, чтобы получше рассмотреть исписанный лист бумаги. Нужно было проверить, верны ли ее расчеты.
- Два на пять… Сюда еще прибавить. Угол… - Так и бормоча себе под нос, Мари отправилась в лабораторию к мастеру Дроссельмейру. Она не заметила, что дверь, вопреки обыкновению, не заперта и, не постучав, вошла.
- Мастер, я закончила, - сказала Мари, едва отрывая взгляд от расчетов. Она прошла в глубь комнаты и, только подойдя ближе, увидела, что зеркальная маска лежит на столе, а Дроссельмейер сидит у телескопа и смотрит на звезды.
- Ох, простите! Дверь была открыта. Я не знала, что вы…- Мари мало что разглядела в полумраке. У мастера Дроссельмейра была самая обычная голова, светлые глаза, угадывались нос и губы, но с его лицом и впрямь что-то было не так.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0015/95/66/75287.png[/AVA]
Отредактировано Joan Bell (2015-04-20 19:09:15)
Одна из немногих зимних ночей, когда Якоб мог беспрепятственно взглянуть на небо и заодно опробовать, насколько хороши новые линзы, которыми он оснастил телескоп.
Причиной этому стало некое событие, безынтересное большинству людей. Несколько дней назад Дроссельмейер заметил, что одна из звезд сделалась как будто ярче и изменила свой цвет, став ослепительно-белой. Недостаточно сильные линзы и пришедшая следом непогода мешали хорошенько ее рассмотреть.
Следующие семь дней, пока за окнами мело и вьюжило, Якоб упорно работал над усовершенствованием линз и получил то, что хотел.
Этим вечером, когда небо наконец прояснилось, он с нетерпением ожидал, когда сделается достаточно темно, и на небосводе обозначатся все звезды. Результат превзошел все его ожидания. Дроссельмейер мог наблюдать свою звезду во всей ее красе.
Однако радость ученого была недолгой и очень быстро сменилась раздражением. Дроссельмейер злился, больше на самого себя, нежели на Мари.
- Вы забыли о том, что надо стучать? - спросил Якоб, быстро поднимаясь со стула и отходя от прибора туда, где было темнее всего. - Положите на стол, я взгляну позже.
Отредактировано William Riley (2015-04-22 11:59:42)
Мари отступила на несколько шагов назад, увеличивая расстояние между собой и Дроссельмейром.
- Забыла, - честно призналась она. – Увлеклась расчетами. Хотелось вам поскорее их показать.
Мастер никогда не повышал на нее голос и, даже злясь, был вежлив, но от его замечаний порой хотелось провалиться под землю. Быть может, так было оттого, что он подмечал даже, казалось бы, незначительные мелочи. Когда дело касалось науки, Мари любила поспорить, однако ничего не могла поделать, когда ее уличали в неловкости или забывчивости.
Мари сразу бы ушла, если бы не вдвое возросшее любопытство. В прошедшие дни она видела, что Дроссельмейер возиться с изготовлением линз для аппарата, называемого телескопом, но была так занята доверенными ей заданиями, что не успела расспросить учителя, чем он занят. Астрономии Мари не знала. Она могла назвать лишь несколько созвездий, да и то, не была уверена в том, правильно ли.
- Вы так долго готовились, мастер. В небе случилось что-нибудь интересное?
Мари не решалась подойти ближе, но и уходить не хотела. Так и стояла, разговаривая с темнотой.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0015/95/66/75287.png[/AVA]
Отредактировано Joan Bell (2015-04-20 21:18:35)
Когда-то леди Старлинг советовала мастеру Дроссельмейеру обзавестись помощником. Во многом она была права, но как нелегко оказалось делить дом с женщиной! Особенно с любопытной женщиной, которая задавала так много вопросов и хотела разгадать как можно больше тайн.
Привыкший ни в чем себя не стеснять, Якоб был вынужден запирать на засов двери, чтобы смышленая ученица не добралась туда, куда не следовало. Но старые привычки брали свое, и теперь Дроссельмейер мысленно корил себя за оплошность. Белая звезда, удивительно яркая для зимнего небосвода, занимала все его мысли.
- Случилось, - ответил Дроссельмейер, не сходя с места и пропустив мимо ушей все объяснения леди Штальбаум. - Одна из звезд ведет себя необычно.
Кто-то считал, что звезды - это просто дырки, проделанные в темной ткани небосвода, за которым нескончаемый небесный свет. Кто-то верил в медяки, серебряные и золотые монеты, пришпиленные там, куда человеку не дотянуться. А кто-то писал, что это - живой огонь, такой же, как и солнце.
Они загорались и гасли, рождались и умирали, возможно так же, как и человек, живущий на земле. Все это Дроссельмейер коротко объяснил Мари.
- Некоторые ученые считают, что звезды - сродни нашему солнцу. Когда приходит их срок, они ярко вспыхивают, чтобы затем превратиться в ничто. Полагаю, если вы сейчас взглянете в телескоп, то увидите именно это.
"Действительно, - думал Якоб, - лучше глядеть на небо, чем на меня".
Отредактировано William Riley (2015-04-21 02:51:51)
Звезды манили, как великая нераскрытая тайна. Их красота совершенна. Мари вспомнила сказки кормилицы. В них маленькие светила были душами добрых людей, которые попали на небо после смерти. Она говорила, что и малыш Франц теперь светит где-то там в вышине.
Как ни хотелось верить, что младший брат, и умерев, все еще существует в этом мире, Мари сомневалась в том, что рассказы доброй кормилицы правдивы. Сказанное мастером Дроссельмейром поражало куда больше.
- Как же они далеки от нас! – воскликнула она, осознавая, что каждая звезда, словно огонек на горизонте. Приближаешься к нему – оказываешься перед высоким маяком.
- И какая огромная, должно быть, наша Вселенная…
Помедлив, Мари осторожно подошла к телескопу. Взглянув в него, она ахнула. Звезда, о которой говорил мастер, была похожа на ярко-белый цветок. Но радость сменилась легкой грустью. Вот так умирают звезды.
Мари выпрямилась, взглянула через правое плечо туда, где стоял мастер Дроссельмейер. Его по-прежнему скрывала тень. Один. Всегда. Даже когда она рядом.
- Мастер, почему вы прячетесь от меня? – тихо спросила Мари, не двигаясь с места. – Ведь я вам не враг. У меня есть только мое слово, но поверьте, пожалуйста, я не стану выдавать ваших секретов.
Теперь ею двигало не любопытство. Мари протянула к учителю руку.
- Как бы было хорошо, если бы мы могли разговаривать, глядя друг другу в глаза.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0015/95/66/75287.png[/AVA]
Отредактировано Joan Bell (2015-04-21 16:05:11)
Мастер любовался Мари, пока она рассматривала звезды. Любовался, как всегда, тайком, радуясь живому интересу и этой странной близости. Где-то внутри кольнула совесть. Мари красива, еще очень молода и ей незачем терять здесь время. Наука перестанет быть чем-то вроде сказки и чудеса закончатся. Однажды она поймет, что хоронит себя заживо, рядом с ним, растрачивая годы на мойку полов и бесконечные подсчеты. Жестокая участь. Такой Якоб не пожелал бы и врагу.
Девушка восхищенно вздыхала. Дроссельмейер напряженно молчал. Мари была почти такой же яркой, как та звезда на зимнем небосводе.
Рано или поздно ему придется отпустить ее, пожелав доброй дороги. А потом все начнется сначала. Долгие дни в одиночестве, среди механических игрушек, чертежей, реторт и бесконечных опытов.
Так стоило ли что-то менять?
Стоя в темном углу рядом с анатомическим манекеном, на который чем-то был похож, Дроссельмейер не сказал ни слова. Смотрел на протянутую руку, не имея возможности прикоснуться.
- Вы не понимаете, о чем просите, - хрипло сказал он и уперся спиной в шкаф. Дальше отступать было уже некуда.
Якоб точно знал, если он возьмет ее за руку, то уже не удержится. Сорвется в пропасть. Не помогут ни здравый смысл, ни замки.
Отредактировано William Riley (2015-04-21 21:27:34)
Рука Мари безвольно опустилась.
- Может быть, и не понимаю, - ответила она, упрямо поджав губы. Не хотелось думать, что мастер Дроссельмейер не доверяет, но, в конце концов, она прожила в его доме только три месяца. Доверие же – это дерево, растущее годами. Но что, если все не так?
Отвернувшись, Мари подошла к окну. Прислонилась к холодному стеклу лбом. Она долго молчала, слушая свое дыхание. Потом заговорила медленно.
- Когда я была ребенком, вы пришли в наш дом вместе с игрушечных дел мастером. Вашему приходу радовались даже взрослые. Ну, а мы с братом уж и подавно, - Мари провела пальцами по стеклу. – Ведь вы принесли чудеса. Францу нравились игрушечные полки, а мне полюбились домик с садом, животные и странный солдатик, щелкающий зубами. Вы шутили и рассказывали разные истории, а потом даже станцевали со мной, - слышно было, что Мари улыбается. – Ночью мне приснилось, что вы на самом деле заколдованный принц… Увидев здесь механические игрушки, я вас узнала. Вы тот самый Якоб Дроссельмейер.
Вздохнув, Мари отстранилась от окна и посмотрела на звезды, высоко запрокинув голову.
- Я не стану вас бояться. Какая бы беда с вами ни случилась и, как бы она ни изменила ваше лицо.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0015/95/66/75287.png[/AVA]
Якоб вышел на свет, когда Мари отвернулась. Положил ладони ей на плечи, когда девушка прислонилась лбом к стеклу. Молча и напряженно слушал. Видит небо, он не хотел ее обижать. И, как бы ни стремился оградить от себя, оттолкнуть не мог.
"Какая бы беда ни..." - повторил он мысленно, с тоской глядя на умирающую звезду.
Сколько лет назад это было? Дроссельмейер не мог точно припомнить. Будто в другой жизни, когда он сам был совсем другим. Полным надежд, дерзким юнцом, уверенно идущим вперед.
- Тот, да не тот, - сипло сказал Якоб, а потом медленно повернул Мари к себе. Так и стоял, держа ее за плечи и глядя в глаза, как она просила несколько мгновений назад. - Щелкунчик сгорел, леди Штальбаум, - добавил мастер, имея в виду то ли забавную куклу, созданную для того, чтобы колоть орехи детишкам на потеху, то ли себя.
Отредактировано William Riley (2015-04-21 21:26:14)
Мари затаила дыхание. Плечи ее дернулись вверх. То, что она увидела, было хуже выдумок деревенских жителей. Потому что правда. Лицо мастера Дроссельмейра было усыпано шрамами от ожогов и казалось каким-то не живым. Если бы не ясные, серо-голубые глаза, он бы и впрямь мог сойти за мертвеца.
Мари некоторое время молчала, смотря на учителя широко открытыми глазами. Однако первая оторопь прошла и, выдохнув, она расправила плечи. Мари дотронулась до руки мастера, словно хотела убедиться, что он не призрак.
- Как это случилось? – спросила она шепотом, с трудом сглотнув ком, застрявший в горле.
Помогая отцу, Мари видела людей с ожогами. Однажды она сама сильно обожгла левую руку, но все же ей никак не удавалось представить, что пришлось пережить мастеру Дроссельмейеру.
Мари уверенно положила ладонь поверх руки мастера и улыбнулась, не сводя с него глаз.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0015/95/66/75287.png[/AVA]
Отредактировано Joan Bell (2015-04-21 22:56:28)
Якоб и сам застыл на месте. Боялся, что Мари отвернется от него. Не хотел увидеть ее страх или быть осмеянным. Но этого не произошло, и мастер облегченно выдохнул, когда ученица накрыла своей ладонью его руку.
- Спасибо. Вы очень добры ко мне, - сказал Дроссельмейер, переведя взгляд на запотевшее стекло за спиной Мари. Фитилек лампы колыхался, отбрасывая на лица тревожные тени. На подоконнике, до срока позабытые, остались лежать астрономические вычисления Дроссельмейера.
В этот момент Якоб с обескураживающей ясностью понял, насколько Мари дорога ему. Он сам до конца не знал, что происходит, но чувствовал, что попрощаться с ней - все равно, что оторвать от себя кусок. И не только потому, что Мари Штальбаум была одной из немногих, кто его принял. И не потому, что несколько лет назад она тайком пробралась к Якобу, когда он инкогнито жил в доме ее отца. Что-то еще не давало ему поступить "по совести", объяснить, что Мари зря тратит здесь время и выставить ее за порог. Что-то, чего он уже очень давно не чувствовал.
- Окрестные жители жгли колдуна. Попытка оказалась неудачной.
Говорить об этом было неприятно вдвойне. Как будто пламя далекого пожара могло перекинуться в настоящее и опять погубить все, что Якоб восстановил с таким трудом.
Отредактировано William Riley (2015-05-09 22:08:21)
Колдуном в этой местности называли только одного человека. Спрашивая дорогу к дому мастера Дроссельмейра, Мари наслушалась всякого. Кое-кто даже пытался отговорить ее. По рассказам, Якоб только что не запекал живьем младенцев.
- Но я думала, они боятся, - сдавленно произнесла Мари. – И больше ничего…
Осознав, какую боль пришлось вытерпеть мастеру, Мари не могла не поразиться его воле к жизни. К горлу вновь подступила свинцовая тяжесть. Все поплыло перед глазами.
- Невежественные ублюдки, - сказала Мари, всхлипнув, и тут же закусила губу, сама смущаясь своей ярости. Ей хотелось жестоко наказать тех, кто сделал с мастером такое, но она понимала, что ее горячие слезы ничего не изменят.
- Простите, - Мари стала спешно вытирать щеки и все старалась улыбнуться. Теперь все было хорошо. Теплым охровым светом горела лампа, за окном стояла спокойная зимняя ночь, и они могли говорить свободно, лицом к лицу.
- И все же глаза у вас прежние. Добрые.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0015/95/66/75287.png[/AVA]
Отредактировано Joan Bell (2015-04-22 20:39:34)
- Боятся. Боялись. Будут бояться, - отозвался Дроссельмейер, и на лице его снова мелькнул неясный намек на улыбку. Чем больше боятся, тем меньше возни и никого не придется хоронить под яблоней.
Мари была наивна, говорила пылко и искренне. Якобу было жаль разочаровывать ее. Но не могло быть так, чтобы она витала в облаках вечно. Рано или поздно дочь господина Штальбаума поймет, с кем связалась.
Отстраняясь, Якоб отпустил ее плечи.
- Не плачьте, - сказал он быстро и коротко. Слова прозвучали резче, чем следовало, потому что Дроссельмейер был готов принять почти все, что угодно, но только не жалость. Времена, когда ему было необходимо сочувствие, прошли.
Говоря о доброте Дроссельмейера, Мари пока еще не знала, как подчас леденеет и останавливается его взгляд. Она помнила его другим и едва представляла себе, что человек, стоящий перед ней, имеет очень мало общего с тем, кто когда-то забавы ради танцевал с маленькой девочкой.
- Вы узнали то, что хотели? - спросил Якоб, подходя к столу. Потом взял принесенные Мари бумаги, быстро пробежался взглядом по рядам цифр. - Хорошо, что вы решили показать это сейчас. Здесь слишком большая погрешность. Вам нужно это исправить.
Перо жалобно заскрипело, когда Якоб принялся безжалостно зачеркивать ошибки.
Отредактировано William Riley (2015-04-22 21:13:07)
- Надо, чтобы боялись больше, - произнесла Мари уже спокойным тоном. Крестьяне, простые фермеры и ремесленники в ее представлении были ничем не хуже негоциантов и аристократии. Но и ничем не лучше. Среди образованных людей можно найти немало глупцов, среди тех, кто не обучен грамоте – немало умных, а жестокость и вовсе не имеет сословных границ.
Не зря она спешила осушить слезы. До встречи с мастером Мари почти не видела по-настоящему тяжело больных и переживших страшные несчастья. Отец старался оградить Мари от их общества. Однако он часто повторял, что искалеченные пациенты бывают двух видов: питающиеся жалостью и те, кто на дух ее не переносит. Первые будут расковыривать свои раны, лишь бы о них плакали, вторые – постараются избежать попыток пожалеть их.
Мари улыбнулась. Лекарем она так и не стала, но уроки отца пригодились. Благодаря одному из них, она приняла резкость мастера Дроссельмейра без обиды.
- Спасибо, - только и поблагодарила Мари мастера, зная уже, что оправдываться, объясняя, почему допущена погрешность, бесполезно. Да и не за этим ведь пришла. А в ответ на вопрос посмотрела пытливо.
- Хотите, чтобы я ушла, мастер? – искоса глянув на телескоп, Мари добавила. – Я могу исправить ошибки при вас.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0015/95/66/75287.png[/AVA]
Отредактировано Joan Bell (2015-04-23 17:15:53)
Если бы все исправлялось так же, как эта погрешность. Если бы так же легко можно было пересчитать или перечеркнуть половину жизни... Возможно, совсем другим вышел бы этот разговор.
Якоб молчал. Не так-то легко было справиться с двумя противоречивыми желаниями - оградить Мари от своего общества или несмотря ни на что позволить ей быть рядом.
Нужно было всего лишь отправить ученицу дальше разбираться с вычислениями. В конце концов, когда-нибудь ей все осточертеет и она вернется домой, поняв, что взаимной страсти к наукам - мало. Разочарование в мечтах - как лучший способ спасения от безнадежности.
Но вместо того, чтобы принять разумное и правильное решение, Дроссельмейер отодвинул стул, предлагая Мари сесть за стол и исправить расчеты прямо здесь.
- Останьтесь.
Вряд ли его ученица подозревала, что речь шла не только о цифрах. Может, и к лучшему.
Дождавшись ответа, Мари присела на предложенный стул. Отчего-то у нее горели щеки, и улыбка никак не сходила с губ. Она старательно прятала ее рукой, делая вид, что размышляет над вычислениями. Мари хотелось тихо рассмеяться, но она и сама не знала причины своего веселья. Вот же, еще мгновение назад по щекам текли слезы. То ли все дело было в детских воспоминаниях, то ли – в неожиданной близости. Три месяца назад мастер Дроссельмейер не пускал ее на порог дома, а теперь дозволял не только сидеть в его кабинете, но и видеть свое лицо без маски.
Усилием воли Мари заставила себя сосредоточиться. Какое-то время она пересматривала исписанные листы, затем, позаимствовав у учителя бумагу, переписала все расчеты аккуратным почерком. Время от времени она беспокоила Дроссельмейера, уточняя то или иное число. Расправившись с работой, Мари отложила перо.
Уходить не хотелось. Усталости она не чувствовала.
- Если звезда, на которую вы сейчас смотрели, умирает, - заговорила Мари, вспоминая недавний предмет беседы, - то и наше солнце когда-нибудь так же вспыхнет и превратится в ничто?
Теперь все будто бы встало на свои места. Многие мотивы поступков Дроссельмейера стали понятны. Смотря на него, Мари подумала, что немного скучает по родному дому, но и не жалеет, что покинула его ради того, чтобы учиться у мастера.
- А покажете мне другие звезды и созвездия? – попросила она, поднимаясь на ноги. – Я совсем не знаю астрономии. Если хотите, я потом вам сыграю что-нибудь. Отец, наконец-то, прислал мне лютню.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0015/95/66/75287.png[/AVA]
Отредактировано Joan Bell (2015-04-23 23:21:45)
- Когда-нибудь все превратится в ничто, Мари, - ответил Дроссельмейер с присущим ему спокойствием, без тени той обреченности, с которой было принято произносить эти слова. - Но очень и очень нескоро.
"Скорее уж люди поубивают друг друга, и солнце будет обогревать своими лучами пустыню из железа и костей".
Склонившись над столом, он какое-то время внимательно изучал вычисления и теперь, оставшись доволен, поблагодарил Мари. Потом усадил ее за телескоп.
- Все подчиняется закону тяготения, - начал Якоб свой рассказ о звездах. - Все, что мы видим здесь и можем наблюдать там. И звезды в этом случае не исключение.
На самом деле об устройстве вселенной и наблюдении за движением небесных сфер, как и о многом другом, что касалось науки, Якоб мог бы говорить до бесконечности, если бы у него был слушатель. Но слушателя, кроме Гетца, не было, и теперь Дроссельмейеру оказалось было проговаривать все это вслух. Неожиданно для самого себя он понял, как много хотел бы рассказать своей ученице и как много хотел бы ей дать.
- Когда-то давно один из философов, наблюдавших за небом, предположил, что солнце - это гигантский камень, который раскален до предела за счет трения о воздух. И хоть эта идея имела ряд логических недостатков, он был близок к истине. За что его едва не казнили.
Где-то внутри кольнула совесть, надоедливо твердившая о том, что ему следует перестать "задуривать голову девчонке" никому ненужными экскурсами в историю астрономии и астрологии, но в этот раз, совершенно сознательно, Якоб остался к ней глух.
Вы здесь » Chartown » История Зачарованного леса » 11.01.1610 — "Погрешность измерения"