Вообще-то Кейден собирался держаться в стороне. Его дело было рассказать о человеке, которого он знал и который разбирался в странных, научных вещах. Такой человек нужен был королеве, но те, кто приходил к ней, на проверку не знали ничего ни о науке, ни о лечении, ни о том, что ведьма - или гвардия ведьмы - может сделать с ними. И поделом. Кейден был уверен, что Дроссельмейер так легко не попадется. И, значит, все у него будет хорошо, как и было задумано.
Он не собирался вмешиваться, и даже виду не подавал, что ему есть дело до нового лекаря. Это вышло случайно: у Кейдена выдалось свободное утро, и он коротал его на кухне, лениво наблюдая за тем, как споро молодая и обильная телом кухарка сворачивает курам шеи. Потому он и успел учуять знакомый, но неуместный, неправильный запах прежде, чем Регине унесли ее завтрак.
Через семь минут, зайдя в комнату, которую занимал Дроссельмейер, Кейден поставил тарелку перед ним на стол.
- Это черви, - сказал он.
Голос звучал удивленно. Он и правда не ждал чего-то подобного.
- Я по запаху слышу, - объяснил Кейден на всякий случай. - Толченые дождевые черви. Но таким ее уже пытались лечить: она не стала их есть, а сразу отправила того беднягу к остальным. Мы, может, и повесить его уже успели. Не делай так больше. Лучше собери какую-то из тех своих машин. Я же из-за них и рассказал ей о тебе. Если ты умеешь делать молнии, с болезнью тоже справишься.

Кейден нахмурился:
- Хорошо. Я просто хотел проверить.
С одной стороны он был рад, что Дроссельмейер не собирался так глупо подставляться. С другой - то, что это был не он, создавало дополнительные проблемы.
Видно, они и правда кого-то не довесили - и не только тех, кто сидел в подземелье. Ведь оттуда подняться и приправить еду червями лекари не могли. И, значит, им помогал кто-то из гвардии. Придется искать. Надо было вешать всех сразу, несмотря на приказ сделать это по-тихому.
Кейден начал движение, но почти сразу же остановился. Если уж он зашел к ученому, незачем уходить так сразу. Между людьми так, кажется, не заведено. Да и узнать, как все, не помешало бы. Может, королева так и не вернет себе магию? Характер у нее, наверное, от этого совсем испортится. Может, она умрет, заодно освободив Кейдена от необходимости выплачивать долг? Было бы здорово так поступить с ее стороны.
Дроссельмейер все еще носил свою маску. Кейден тогда так и не узнал, что под ней. Ему было интересно, но не настолько, чтобы забираться в чужие тайны - пока что ему вполне хватало собственных проблем.
- Как тебе здесь? Я слышал, вы с ней нашли общий язык.

Отредактировано Cayden Frost (2015-04-21 13:04:36)

- Того, кто подкладывает, найти легко. Того, кто платит за то, чтобы их подкладывали - труднее. Но я умею спрашивать так, чтобы отвечали.
Интересно, тот, кто придумал это - он так сильно верил в силу своего чудодейственного средства, что хотел проверить его любым способом, или же просто хотел подставить следующего лекаря? Кейден бы скорее ставил на последнее, но никогда нельзя переоценивать силу этой их человеческой надежды.
Дроссельмейер, который и раньше попусту не болтал, стал еще молчаливей. Хотя, может, так на него влиял замок Регины. Многие становились в его стенах угрюмыми. Кейдену, когда-то с трудом привыкавшему к человеческим городам и домам, было все равно: что одна груда камня, что другая. Тут было чуть больше смертей и чуть меньше странных механизмов. Но ведь Дроссельмейер все равно не останется тут навсегда. Выполнит, что должен, и уйдет, легко и быстро закончив все дела с Региной. Но он, кажется, не понимал, как ему повезло.
В ответ на вопрос Кейден пожал плечами:
- Поживаю. Первый год было тяжело, потом привык как-то.
На самом деле, живи он как любой другой гвардеец, Кейден не привык бы никогда. Но королева, понимая, кого взяла в замок, давала ему больше свободы. Совсем немного больше - но этого было достаточно, чтобы не задыхаться, чувствуя себя на цепи.
- Тебе привыкать не придется, - добавил он почти с завистью. - Вряд ли ты долго тут пробудешь.

Кейден ухмыльнулся. Хорошо бы он смотрелся, делай все так, как предлагал Дроссельмейер. Ну уж нет. Под нос он это сунет только тому, кто взял деньги у приговоренного лекаря. И не просто сунет, а заставит съесть. Люди всегда были чувствительны к подобным вещам, и даже гвардейцы, которых Регина преимущественно вытаскивала из тюрем и нанимала прямо у эшафотов - как это случилось и с Кейденом - все равно в некоторых вещах были поражающе брезгливы.
Он видел, что старый знакомый не спешит доверять ему. Что ж, правильно: он еще тогда показался Кейдену умным человеком. Книги вот, опять же, читает, библиотека ему нравится, хотя кроме пыли, вечно забивавшейся между страниц, ничего там больше и не было. Только запах телячьей кожи - никаких телят на деле и в помине нет.
Разубеждать Дроссельмейера Кейден не спешил. Он не был ни благородным, ни честным и не питал никаких иллюзий на счет того, кем - и чем - является. Но Дроссельмейер однажды спас ему жизнь и, как большинство оборотней, редко сталкивавшихся с хорошим отношением людей, Кейден считал, что должен как-то отплатить за добро. Хотя напоминать об этом он не собирался - на два долга его просто не хватило бы.
- Через несколько дней я еду в… Неважно. Но путь к твоему дому я хорошо помню. Могу заглянуть по дороге к твоему псу. Хотя, по правде, правильнее ему волноваться о тебе.

- И то правда.
Кейден не отводил от Дроссельмейера заинтересованный взгляд, хотя сквозь маску, конечно же, ничего не видел. Да и вряд ли увидел что-то, даже не будь ее - по лицам он всегда читал скверно.
Интересно, неужели он и правда не понимает, куда попал? И ему совсем не страшно? Другие лекари или пугались даже своей тени или вели себя так, словно уже излечили все болезни мира. Так спокоен еще не был никто. И что же, ему, может, совсем не страшно, он совсем ни о чем не волнуется?
Но он волновался - о псе. И даже не скрывал этого, не пытался спрятать волнение поглубже, чтобы о нем никто не знал и не смог это использовать. Кейден не видел ничего подобного раньше.
- Хороший ты человек, мастер Дроссельмейер. Странный, но хороший.
Он поколебался. Возможно, на этом было лучше прекратить этот разговор.
Потом все же сказал:
- Если с королевой и ее лечением не получится… Ты скажи мне. Только тихо, чтобы никто больше не знал. Я придумаю, как с этим быть.

Того, кто стоял за червями, Дроссельмейеру было бы лучше не видеть. Никакая другая тюрьма не отпечатывалась в лицах и душах людей сильнее, чем подземелье этого замка.
- Имя скажу, - пообещал он. - Могу потом еще могилу показать.
Мастер выглядел уверенным в себе. Кейден так и не понял, настолько он уверен в своей науке или настолько не хочет представлять, что будет, если ему не удастся. Хотелось верить, что первое. Так было бы лучше для всех.
Они опять замолчали. Кейдену нравилось это, люди, любившие болтать попусту, часто его раздражали. Он решил, что разговор окончен, и тут Дроссельмейер задал спросил о нем.
- По глупости, - честно признался Кейден. - По глупости убил кое-кого, по глупости попался крестьянам, по глупости дал им понять, кто у них в руках. Они решили, что забавнее всего будет меня сжечь, - он проглотил слюну, натекшую от воспоминания о дыме и жаре. - Паршивая смерть. Все они плохие, конечно, но когда заживо сгораешь - это паршивее всего. Ну, а она просто ехала мимо. Приказала потушить огонь, отпустить меня. Это, конечно, не было благотворительностью. Теперь я должен отработать долг. Жизнь за жизнь.
Позже он узнал, что Регина часто поступала так, если преступление, за которого хотели казнить преступника, было необычным и пугающим. Риска для нее не было никакого - ее защищала магия, а гвардия, состоящая из людей, которые умели и любили держать других в страхе, еще ни одной злой королеве не помешала. Но свободу после отплаты не обещала больше никому - знала, что иначе Кейден скорее выбрал бы смерть. По большей части ему нравилось быть в гвардии, нравилось, что вечное бегство от людей закончено, нравилось, что чуть ли не впервые в жизни он может не скрывать, кем является на самом деле. Но он слишком привык к свободе и к тому, что сам мог решать, как и с кем ему быть. И потому только обещание свободы, лживое, как апрельское солнце, как-то примиряло его с тем, что на этот раз выбора его лишили.
- Не думаю, что мне когда-нибудь удастся, - вдруг честно признался Кейден. - Но если не думать об этом, тут неплохо. Так что я не думаю об этом.

Кейден пожал плечами - люди, мол, что с них взять.
- Ага, где-нибудь еще. На том свете? В другом мире? - ухмыльнулся он.
Тешить себя лишней надеждой было не по Кейдену. Он опирался на то, что имел сегодня, а до того, что он может иметь, дела ему было мало.
- Как-то будет, - он махнул рукой. - Я со своим долгом разберусь, так или иначе. А ты вылечишь ее, получишь свою награду - скупиться она за такую услугу не станет, так что можешь просить, что захочешь. А там вернешься домой и будешь дальше делать свои молнии. Глядишь, однажды они и отобьют людям охоту жечь.
Он вдруг поймал себя на мысли о том, что Дроссельмейера человеком в полной мере считать так и не стал. Слишком тот не походил на людей, которые встречались Кейдену раньше. Да и лицо прятал. Да, его пес верил ему и был предан, и, скорее всего, человеком он все же был. Просто - не таким, другим. Наверное, о каких-то таких людях говорила Элли, когда призывала менять мир.
И все же он спросил, кивнув на свое отражение в маске:
- Ты человек? Почему ты носишь это?

- У меня души, говорят, и вовсе нет. Так что риска никакого, - сказал Кейден и на всякий случай потянул носом воздух.
Нет, он все же человек.
- Оборотни умеют чуять магию, - сказал он. - Мы не колдуем, конечно, но ощущаем ее. Как зуд, как жужжание на фоне, как покалывание в пальцах. Как-то. И в тебе нет ничего от магов - и от магии.
Загадки в Дроссельмейере, напротив, были, и их было предостаточно. Так много, что Кейдену сейчас было даже жаль, что он так нелюбопытен. Но если уж такие люди, как Дроссельмейер хотели молчать о чем-то - они молчали. Так что даже завали он человека вопросами, тот вряд ли бы что-то сказал.
Он кивнул. После этого разговора Кейден только укрепился в уверенности, что у ученого в замке все будет хорошо. Об осторожности он, как видно, тоже не забывал, и понимал, что лучше не просить слишком много. Свобода - для королевы это была мелочь, она, может, и не понимала, что для многих свобода - и в первую очередь свобода от ее внимания, милости и немилости - значила так много.
- Немного золота и свободы - и над миром будут летать твои молнии, - усмехнулся Кейден.